Вспомним тот набег…

Нападение казаков на Оренбург в ночь с 3 на 4 апреля 1918 года оставило кровавую зарубку в истории губернии.

В Оренбурге триумфального шествия Советской власти не получалось. Здесь удерживал власть атаман Дутов. Да и фронтовики, возвращавшиеся по домам, меньше всего хотели участвовать в дележе власти. Чтобы подавить сопротивление из Москвы, был направлен чрезвычайный комиссар ВЦИК и СНК РСФСР Петр Кобозев, профессиональный железнодорожник и революционер, он уже работал в наших краях. Строил железную дорогу Оренбург – Орск, а в апреле 1917 года был избран комиссаром Ташкент-Оренбургской железной дороги. А командовал Оренбургским фронтом 20-летний молодой революционер мичман Павлов, вставший во главе сводного отряда балтийских матросов. Боевые действия велись в узкой полосе, прилегающей к железнодорожной линии Самара – Оренбург. После нескольких столкновений наиболее серьезные произошли на Сырте и перед мостом через Сакмару у станции Каргала. Дутов бежал.

18 января 1918 года в Оренбурге утвердилась советская власть.

Одной из ключевых фигур в городе и губернии становится 27-летний Самуил Цвиллинг. Член партии с 15 лет. Уроженец города Челябинска во время одного из эксов (операций по экспроприации денежных средств) участвует в ограблении аптеки. При этом собственноручно убивает аптекаря. Как выяснило затем следствие, дальнего своего родственника. Приговорен к смертной казни. Но под давлением либеральной общественности повешение заменяется ему пятилетним тюремным сроком.

И вот в руках этого молодого человека оказывается сосредоточена огромная власть. Самуил Цвиллинг становится комиссаром Совета Народных комиссаров Российской Советской Республики в Оренбурге, председателем Военно-революционного комитета, а в марте еще и председателем Оренбургского губисполкома.

Тем временем город погружается в вакханалию грабежей, внесудебных расправ. Немалая часть вооруженных отрядов, вошедших в январе в Оренбург, признает только своих командиров. Проходят обыски, задержания, расстрелы.

Красный апрель начался с красного января. Новая власть сразу показала, что миндальничать с буржуями и их пособниками не намерена. На станции Платовка был задержан генерал Хлебников, возвращавшийся с фронта домой. По дороге в Оренбург на 18-м разъезде его расстреляли.

Вскоре была задержана группа офицеров. Заодно с ними бдительные красногвардейцы поставили к стенке 15-летнего подростка. Лидер местных коммунистов А. Коростелев факт расстрела не отрицал, но говорил о том, что «за отдельные жестокости» вряд ли стоит винить ВРК. Местная эсеровская газета «Социалист-революционер» написала о 400 трупах уничтоженных врагов Советской власти, зарытых на местном кладбище только за первую неделю пребывания красных в Оренбурге.

Газету закрыли. А «фантастическую» выдумку о «зверствах» власти опровергли.

Можно было бы списать эту газетную публикацию на издержки политической борьбы. Удержавшись у власти меньше пяти месяцев, красные покинули город.

Сразу замечу, автор этой статьи – не за белых и не за красных. Бабушка моя, казачка, служила медсестрой в Красной армии. Как и ее брат.

Впрочем, Белая гвардия меньше всего достойна добрых слов. Губернский комиссар Бурзянцев не смог покинуть Оренбург вместе с отступающими частями. Его жена была на последних неделях беременности. Арестовали и его, и его жену. Самого комиссара повели от тюремного замка к Уралу. Но не довели: зарубили конвоировавшие его казаки шашками. За беременную жену слезно просили у Дутова ее родители. Молодой женщине дали родить, затем на глазах матери штыком закололи ребенка и зарубили саму. «Настоящие» белые рыцари.

Но вернемся в март 1918 года. На городских окраинах каждую ночь возникали перестрелки, нередко свинцовую метель сеяли пулеметы, ухали бомбометы. Казаки окрестных станиц предложили товарищам из ВРК убираться из города. Те ответили облавой, задержали в Форштадте около 100 «подозрительных». С 23 марта начинается новая волна облав на казаков. Застрелен есаул Полозов, инвалид Германской войны, затем есаул Попов, труп которого тут же раздели патрульные. Расстрелян пожилой полковник Вержболович, погибли 70-летний генерал Качуров, инвалид, полковник Никитин. Демон губернского масштаба Самуил Цвиллинг всюду искал и находил врагов. На встрече с медиками он обвинял их в том, что они являются осколками старого мира и не могут служить революции.

Есть много мудрых советов, как вести себя в тяжелых ситуациях: не раскачивать лодку, если ты находишься в ней, не кидаться камнями в доме со стеклянными стенами. Комиссар Цвиллинг делал все это с точностью до наоборот. Находясь в столице казачьего войска, он фактически провоцировал население, более чем на четверть состоящее из казаков.

В книге, посвященной 5-летию победы Советской власти и вышедшей в 1922 году в Оренбурге, говорилось об артиллерийских атаках на казачьи станицы, об угрозах применить снаряды с отравляющим газом. Добавьте сюда рейды за продовольствием в оренбургские села и станицы, которые тоже не поднимали доверия у населения к новой власти.

2 апреля С.М. Цвиллинг во главе небольшого отряда выступил в сторону Соль-Илецка. И в станицу Изобильную красногвардейцы вошли явно не с просветительской миссией. В середине села у церкви их ждала засада. Это был не бой, а расправа, в которой сложил свою буйную голову и руководитель губернии.

Пройдут годы, и виновники той атаки на красногвардейцев в Изобильной будут найдены и осуждены. Длинная рука советской власти дотянется до них и через десять лет.

Вот как написала в апреле 1918 года о С.М. Цвиллинге газета «Известия ВРК» «Погиб боец большого размаха, большого мужества, энергии и безграничной преданности революции». Да эти соколы высокого полета свою шейку не ценили в копейку, чего уж о чужих жизнях говорить! И не было им дела ни до мужиков в серых солдатских шинелях, ни до чубатых казаков. Когда на кону стояла судьба мировой революции, какое значение имели для них эти людишки, населяющие Россию?

Свою часть пути к гражданской войне даже не прошли, а пробежали большевики. Упразднение сословий превращало казаков в обычных сельских жителей. Их земли планировалось отдать, пусть частично, крестьянам. Красное колесо истории, хоть и со скрипом, начинало набирать обороты.

Автор этих строк вырос в Форштадте, казачьем пригороде. И хотя многие темы открыто никогда не обсуждались, но ходили упорные слухи, а это было уже в 60-е годы, что со стороны Нежинки в город ночью 3 апреля вошли не более двух сотен верхами. Во дворах стояли уже оседланные кони, и форштадтские казаки в несколько раз увеличили число нападавших. Казачья лава понеслась по брусчатке Атаманской улицы (ныне улица Чкалова), сметая со своего пути редкие красногвардейские патрули.

Первым очагом сопротивления стали двухэтажные казармы возле земляного вала, занятые отрядом красногвардейцев. Вместе с ними в помещениях ночевали женщины и дети. Но наладить оборону не удалось, и началась резня.

Погиб на городских улицах редактор «Известий Военно-революционного комитета» Самуил Гринберг. Нападению подвергся и Дом Панкратова на улице Гостиннодворской (улица Кирова). Под шашками казаков погибли балтийские матросы.

Казачьи сотни выкатились на Хлебную площадь и попали под огонь пулеметов, стрелявших из окон и с балкона губчека (сейчас в этом здании квартирует «Центр репродукции семьи»). Очевидцы вспоминали, что отважно сражались за красных сербы, которых в Россию забросила Первая мировая война.

Часть казаков повернула к вокзалу. Для этого нужно было обогнуть слева Казанский кафедральный собор и вдоль сада «Тополя», Неплюевского кадетского корпуса проскакать с километр по Архиерейской улице или взять правее и выскочить на Привокзальную площадь по улице Госпитальной вдоль военного лазарета.

Создавалось впечатление, что единого командования и единой цели у атакующих не было. Опять же, из воспоминаний очевидцев: на Николаевской стала собираться обычная публика, горожане, уставшие от бесчинств советской власти и готовые приветствовать возвращение старых порядков.

Но и красногвардейские отряды начали стягиваться к вокзалу со стороны железнодорожных мастерских. Конница не имела усиления, существенного резерва, пулеметов и уже тем более артиллерии и стала откатываться к предместьям, прячась по форштадтским дворам, отступая к Нежинке. К обеду город вновь стал красным.

Через два дня хоронили жертв набега. Их оказалось 128 человек. Среди них – красногвардейцы, солдаты, матросы, женщины и дети.

Как рассказывали очевидцы, захоронение было сделано прямо в Собачьем садике, недалеко от нынешнего ДК «Экспресс», в других местах Оренбурга. Немного спустя часть останков перенесли. Плиты, напоминавшие о погибших, остались в небольшом сквере у бывшего почтамта. Там раньше проходила улица Воскресенская, переименованная в Цвиллинга. В начале 50-х был установлен здесь памятник революционеру, замахивавшемуся гранатой на Дом Советов и обком партии. Такая вот стилистическая деталь. Теперь гражданин метит аккурат в администрацию области. У подножия памятника – плиты с фамилиями погибших, наиболее известных красногвардейцев.

В 70-е годы появился план по треугольному периметру сквера водрузить многофигурную скульптурную композицию с тачанками, конниками, ранеными бойцами, но что-то не срослось у партийных архитекторов. Сначала с проектом, потом – со страной. Набег оставил свой след в городской топонимике, именами погибших были названы улицы и переулки. В честь Петра Рыбака появилась улица Рыбаковская, был снесен в 70-е до основания в Форштадте переулок Гринбергский, зато остались Матросский, Григорьевский, Грабовский, Потехина, 4 Апреля.

Гражданская война полыхала в Оренбургской губернии еще более года. Дутов вошел в несопротивляющийся город 2 июля 1918 года. Но уже 31 января 1919-го он спешно покинул пределы столицы Оренбургского Казачьего войска. Весной 1919-го Оренбург оказался в осаде колчаковских и дутовских войск. Но в апреле 1919-го рабочие полки утопили в полноводном Салмыше корпус колчаковского генерала Бакича.

В мае-июне город вновь был окружен. Батареи белых били из Зауральной рощи. По рассказам очевидцев, деревянный настил на железнодорожном мосту был разобран и сожжен, чтобы не допустить прорыва конницы Дутова на европейский берег.

Военное и партийное руководство обороны Оренбурга на полном серьезе обсуждало возможность сдачи города. В 1937-1938 годах эту дискуссию припомнят и командарму Гаю, и экс-прокурору республики Акулову и расстреляют обоих.

Говорят, Сталин недолюбливал Оренбургский край за ожесточенное сопротивление Советской власти в годы гражданской войны. С карательной миссией 20 лет спустя сюда был направлен Андрей Жданов, который разгромил областные, городские, районные партийные и советские органы. Случилось это на Пленуме обкома ВКП(б) в сентябре 1937 года.

… Кровопролитная гражданская война завершилась в Оренбургской губернии во второй половине августа 1919 года. У станицы Желтой сошлись в смертном бою красные и белые. С колоколен соседних сел глядели со страхом и надеждой женщины, матери и жены: чья возьмет? Верх взяли красные. Белые ушли в Тургайские степи и дальше в Китай. Там участники чекистской операции настигнут Дутова, застрелят его и завершат свои счеты с ним.

А жительницы Желтой, других окрестных станиц и сел отправились искать своих мужей, братьев и сыновей среди нескошенных хлебов, чтобы рядом похоронить на кладбище непримиримых врагов.

У оренбургского писателя Николая Струздюмова, который сам родом из тех мест, написано о том времени немало правдивых и трагических строк. Они изданы. Но была у него мечта: поставить на месте последнего сражения гражданской войны на нашей земле памятник. Победителям и побежденным, правым и виноватым, белым и красным, жертвам братоубийственной войны…